В структуре невротических расстройств или в рамках неврозоподобной патологии высокие показатели по 1-й шкале (выше 70 Т) выявляют ипохондрическую симптоматику. Ипохондричность усугубляется и приобретает характер сенестопатий при сопутствующем пике по 8-й шкале. Сочетание 1-й и 2-й шкал свойственно стареющим мужчинам, при этом проявляется не только известная ипохондричность, но и усиливаются такие личностные черты, как догматизм, ханжество, становится более инертным мышление, в межличностных контактах сильнее проявляется осторожность, дидактичность, назидательность тона.

1-я шкала в структуре невротической триады 123′ выявляет механизм защиты по типу “бегства в болезнь”, при этом болезнь (явная или мнимая) является ширмой, маскирующей стремление переложить ответственность за существующие проблемы на окружающих, как бы единственным социально приемлемым способом оправдания своей пассивности.

Подъем по 1-й шкале сопутствует, как правило, психосоматической предиспозиции, а в профиле типа “зубчатой пилы” высокая 1-я является основной составляющей в структуре “язвенного типа личности” и нередко отражает на психологическом уровне гастроэнтерологические проблемы, (язвенную болезнь желудка, 12-перстной кишки). В профилях больных терапевтических клиник и амбулаторий высокие показатели 1-й шкалы выявляют признаки госпитализма (стремление к повторным стационированиям) и ипохондрическое развитие личности. Психотерапевтическая податливость личностей данного типа в силу инертности их установок чрезвычайно мала. Профиль с кодом 12 чаще встречается у мужчин, а профиль типа 13 (читается как один-три) является довольно распространенным среди женщин. Психологические свойства 3-й шкалы в значительной степени заслоняют и поглощают характеристики 1-й, если шкалы находятся на одном уровне.

При показателях 1-й шкалы, превалирующих над 3-й, выявляется пассивное отношение к конфликту, уход от решения проблем, эгоцентричность, маскируемая декларацией гиперсоциальных установок. Как правило, это – лица, страдавшие в детстве от недостатка эмоционального тепла со стороны близких и лишь в периоды, связанные с какой-либо болезнью, их окружали вниманием, что способствовало закреплению механизма защиты от проблем “уходом в болезнь”. Наличие такого механизма защиты свидетельствует об эмоциональной незрелости, что особенно явно в структуре переживаний невротической личности, когда компенсирующая роль защитного механизма перерастает в устойчивый неконструктивный стиль переживания, снижающий уровень свободноплавающей тревоги, но оставляющий достаточно выраженной эмоциональную напряженность.

В поведении лиц данного типа борьба с болезнью трансформируется по сути дела в борьбу за право считаться больным, так как статус больного для них (как правило – неосознанно) представляет нечто вроде алиби по отношению к чувству вины за недостаточную социальную активность. Отсюда нередко возникающее “рентное” отношение к своему заболеванию, т.е. стремление быть более социально защищенным и поддерживаемым в качестве хронически больного со стороны различных общественных институтов (лечебных, профсоюзных, социального обеспечения) или членами семьи.

В целом, у личности данного типа во всех ее жизненных перипетиях просматривается судьбоносная нить – страдание от несовершенства людей и тех законов нравственности, которыми они руководствуются, а также собственная раздвоенность: как между Сциллой и Харибдой, душа не может одновременно реализовать две полярные потребности – остаться в рамках предъявляемых к себе и другим гиперсоциальных и нравственных требований, и добиться успеха и уважения (что является универсальной человеческой потребностью). Наиболее успешная социальная роль – рьяный исполнитель законов, хранитель традиций, блюститель нравственности, оберегающий от риска.

Л. Н. Собчик